Очевидно, что современный роман теряет четкие границы: тексты существуют сразу в нескольких жанрах (иногда даже больше, чем в двух), и одним фикшеном теперь уже не обойтись. Книги тончают, внутри сюжетов — россыпь фрагментов, отсутствие линейности, полный раздрай. Но тем интереснее!
Наша исследовательница современного письма Саша Плотникова рассказывает о самых запоминающихся новинках этого года.
Егана Джаббарова «Дуа за неверного» (Новое литературное обозрение)
Дуа — мусульманская молитва, обращение к Аллаху. Егана Джаббарова в новом романе рассказывает короткую и трагичную историю сводного брата, наполовину азербайджанца, наполовину русского, крещенного, но росшего в мусульманской семье. Этот роман фрагментарный и стоит на стыке прозы и поэзии, а отрывистость текста в точности иллюстрирует свойства памяти, ведь воспоминания — единственное, что осталось от брата у героини.
Егана Джаббарова использует главную особенность автофикшена: через личную историю приходит к обобщению. Не только брат героини, но и самой писательницы умер внезапно, молодым — и через его недолгую жизнь и смерть Егана ведет читателей в Россию и Екатеринбург девяностых и нулевых годов, ведет в мир мужчин, чьи судьбы раскололи навязанная маскулинность, бедность, ксенофобия, алкоголь и невозможность найти себя в трещине между эпохами.
Сьюзен Таубес «Развод» (Подписные издания)
«Развод» — протоавтофикшен. Как и многие автофикциональные тексты, он исследует память: личную и историческую. Софи Блайнд, главная героиня, умирает на первых страницах. Ее голова отделилась от тела, которое теперь не мешает Софи добраться до настоящей себя: при жизни тело принадлежало мужу, детям, родителям и обществу, а теперь, наконец, когда биологическая необходимость не связывает с ним сознание, можно подумать, кем же она была на самом деле.
Софи продирается сквозь сны и воспоминания (хотя, когда ты мертва, разве важно, что было реально, а что — нет?): о деспотичном муже-интеллектуале, отце-психоаналитике и матери, еврейских родственниках и детстве в Будапеште, который пришлось покинуть в начале Второй мировой войны. Переезд и есть разрыв, который голова Софи стремится преодолеть, ведь именно там, возможно, она была свободна от всех навязанных идентичностей. Линия памяти сюрреалистичным образом накладывается на реальность: голова Софи следит за путешествием тела в морг, а из морга — в гроб, который везут из Парижа в Нью-Йорк на похороны. Таубес — мастерица монтажа, ведь, кажется, невозможно соединить такие разные измерения в одной истории. Но у нее получилось! Удивительно, что столько лет (роман вышел в 1969 году, тихо и незаметно) этот великий текст покоился за пределами литературного канона и переоткрыли его только сейчас.
«Развод» — это случай троянского коня в литературе, если вспомнить теорию Моники Виттиг о произведениях, которые сначала притворяются чем-то привычным, но на деле полностью стирают в порошок старые формы, предвосхищая свою эпоху. И чем текст более неконвенциональный и неусваиваемый, тем больше времени требуется читателям и критикам, чтобы его принять. Сначала роман назывался «В Америку в гробу и обратно», но именно редактор настоял на «Разводе» и тогда критики определили его в женскую литературу для женщин. Но вот спустя пятьдесят лет троянский конь Сьюзен Таубес наконец-то выпустил своих ахейцев.
Алина Моисеева «Балконы: почему они у нас такие» (Garage)
Книга «Балконы» Алины Моисеевой в этом списке может сбить с толку: обложка, название и аннотация намекают на научное исследование. Но «Балконы» тоже отражают основные тенденции современной художественной прозы: кросс-жанровость (нон-фикшен, автофикшен, эссе, критика) и разворот художественной прозы к научному исследованию объекта (или себя в нем).
Странно, что книги о балконах не было раньше. Алина Моисеева рассматривает их с разных углов: культурологического, искусствоведческого, общественного, урбанистического и — самое главное — личного. Она вводит в текст главную героиню — исследовательницу, которая совершает путешествие, задавшись вопросом, почему же балконы в постсоветском пространстве — такие. Тут каждый может подставить свой эпитет: несуразные, захламленные, сто раз переделанные, пристроенные, неуютные, в общем, не такие, как надо. Балконы — болезненная тема, ведь часто у нас их два: идеальный балкон мечты и тот, что есть на самом деле.
Алина Моисеева называет «Балконы» книгой-выставкой. Рассказы, интервью, эссе об искусстве, кино и архитектуре, поэтические этюды, личные заметки, иллюстрации и фотографии из личного архива — на все это читатель смотрит как на арт-объекты в выставочном пространстве. Конец экспозиции предлагает повзаимодействовать с объектом исследования (и оставляет его открытым, как и сам балкон): книга заканчивается анкетой для само-исследования.
Кио Маклир «Корни: о сплетеньях жизни и семейных тайнах» (Ad Marginem)
Возможно, вы читали другую книгу Кио Маклир — «Птицы, искусство, жизнь» о наблюдениях за птицами, себе и творчестве. Да, Маклир еще и детская писательница! Перевели пока только одну ее детскую книгу «Листы» с иллюстрациями Джулии Сарды, которую мы обожаем всеми «Подписными».
Эта книга не о том, что на небе, а о том, что под почвой: о возделывании сада, о сезонности, родственных связях, о том, что невидимо и спрятано в земле, но из чего вырастают прекрасные цветы. Главная героиня сдает ДНК-тест и узнает, что недавно умерший папа — не ее биологический отец. Мама отмалчивается и не идет навстречу, не раскрывает тайну: потому что не готова, память подводит, сложно говорить на неродном английском. И тогда героиня начинает заниматься садоводством, которое раньше не принимала, но знала, что это второй, после японского, родной язык мамы.
Маклир развела автофикшен-сад, в котором растут эссеистика, проза и поэзия. Писательница размышляет о навязанных представлениях о близости и родстве, пустотах в отношениях, которые важны иногда даже больше вопросов и деталей, и об уважении к чужим историям.
Бенхамин Лабатут «MANIAC» (Ad Marginem)
Роман-биография о великом физике оборачивается триллером, в котором преследуемая жертва — человеческое сознание. Бенхамин Лабатут ухватил и показал истоки одного из главных страхов современности, о котором мы спорили весь 2024 год: искусственный интеллект превзойдет человека во всем, и люди окажутся на обочине мира, который считали своим. Все беды героев Лабатута идут именно из этой предпосылки: они считают, что имеют право познать природу всего и использовать это знание в угоду любопытству и амбициям (пусть и не всегда плохим).
Эта история — об ученых, которые сходят с ума, как только прикасаются к истине: наука уже не несет благо, она Сатана, который сначала соблазняет, а потом варит в огне хаоса. Лабатут ловко показывает изнанку психики, ее страшные лабиринты и пропасти, вживается в голову каждому участнику события (появления искусственного интеллекта): их жизнь — это факт, но сны, переживания, галлюцинации — вымысел писателя.
Роман начинается со зловещего самоубийства математика, который потерял голову перед иррациональным, перед тем, куда повернула наука в начале прошлого века, а заканчивается жуткой и непредсказуемой победой искусственного интеллекта над человеком.
Томас Лиготти «Пока мой труд не завершен» (АСТ)
Язык Набокова, Эдгара По и Леонида Андреева, существа из текстов Лавкрафта, образность Гоголя и Сологуба, абсурдизм Кафки и Беккета — проза Томаса Лиготти объединяет все эти запросы. Американский автор хорроров, готик- и вирд-фикшена, любимчик современных философов (Юджина Такера, Грэма Хармана и Марка Фишера), который пугает даже тех, кого не проймешь никаким ужастиком.
Лиготти пишет мало и, в основном, рассказы и новеллы в небольших сборниках. Но тем не менее успел стать современным классиком. Он перепридумал хоррор и вывел этот жанр на новый уровень: нашел то, на что отреагирует современный человек. Что-то незнакомое — материализовавшиеся монстры, которых мы никогда не увидим в жизни — уже не пугают. Есть кое-что пострашнее, и мы подозреваем, что оно существует.
«Пока мой труд не завершен» — сборник, состоящий из одноименной новеллы и рассказов, в которых Лиготти описывает повседневность: зловещую пустыню позднего капитализма, полную бессмысленной бюрократии и социального отчуждения. Когда читаешь Лиготти, страшно потому, что он подтверждает наши глубокие страхи: жизнь и работа бессмысленна, сойти с ума — реально.
Алексей Конаков «Табия тридцать два» (Individuum)
В мире «Табии тридцать два» идет 2081 год. Россия изолирована от мирового сообщества. За 60 лет до этого случилась некая Катастрофа, за которой последовало Переучреждение: страна разрушена, опозорена и сломлена войной, и, чтобы больше это не повторилось, новая власть избавляет Россию от имперскости, милитаризма и всего дурного. Винят в этом классическую литературу, из-за которой литературоцентричная нация не может перешагнуть колониализм, тягу к саморазрушению, бесконечные размышления об истине, излишнюю вспыльчивость и эмоциональность. Во главе угла теперь — шахматы. Они рациональны, лишены аффектов, игроки учатся партнерству, ценят ход игры больше, чем победу. И сначала кажется, что Россия исцелилась: люди счастливы и спокойны. Просто теперь договариваются о встрече у памятника Ботвиннику, а не Пушкину.
Роман Алексея Конакова балансирует между утопией и антиутопией. Идеальная картина мира, которую предложило новое государство, становится предупреждением: идеология есть идеология, и любой дискурс в руках государства превращается в инструмент угнетения.
А еще Конаков устроил книгу как шахматную партию: преимущество то у белых, то у черных, а заканчивается игра загадочной ничьей.
Кормак Маккарти «Саттри» (Иностранка)
Роман Кормака Маккарти «Саттри» вышел в 70-е, но на русском языке появился только сейчас. Маккарти начал этот роман еще в начале карьеры, до своих первых публикаций, и работал над черновиком 20 лет. Много раз переписывал, и в процессе, как и главный герой, бросил всё и бродяжничал.
Саттри — фамилия главного героя. Он живет в городе Ноксвилл, на Юго-Востоке Америки — там вырос и сам Маккарти — в плавучем домике на реке Теннесси. Саттри не работает, ловит рыбу, слоняется по лесу и городу, пьет с местными маргиналами и аутсайдерами. Но так было не всегда: в прошлом у Саттри была жена и сын, обеспеченная жизнь, которую по непонятным причинам он бросил, чтобы стать отшельником.
Маккарти многое привнес в роман из собственной биографии: он тоже бросал сытую жизнь, дома и машины, ездил по городам без денег, один. «Саттри» — история о неспособности встроиться ни в условно нормальную жизнь, ни по другую сторону этой нормальности. Саттри ловит рыбу и конфликтует с богом, он одинок, окружен водой и плывет по реке воспоминаний, миражей прошлого и будущего в своем плавучем домике, который в конечном итоге ему тоже пришлось покинуть.
Анна Шипилова «Скоро Москва» (Альпина)
«Скоро Москва» — дебют сценаристки и писательницы Анны Шипиловой. Сборник уместил двадцать рассказов о людях, которыми мы стали или могли стать. Герои Шипиловой — в основном молодые девушки и женщины (но мальчишки тоже есть), которые обустраивают неуютный мир жестоких мужчин, окраин, промзон и гаражей, общежитий и новеньких, но безжизненных ипотечных квартир. Все как-то, конечно, складывается, но не очень. Люди оторваны от чувств, друг от друга и от будущего.
Повседневность в рассказах Шипиловой душит. Сразу видно, что писательница — еще и сценаристка, поскольку тексты очень кинематографичны. Рассказы короткие, но в каждом предложении есть действие. Каждая деталь на своем месте и срабатывает еще до того, как успеваешь о ней подумать, — сидишь, плачешь, но не сразу понимаешь почему.
Это замечательный образец молодой современной прозы: социальной, высвечивающей жизнь обычного человека и сочувствующей его опыту.
Алла Горбунова «Нет никакой Москвы» (Individuum)
Вы думали она «скоро»? На самом деле вы ее просто придумали!
Новый сборник рассказов Аллы Горбуновой, в котором она предлагает отбросить привычное и понятное, чтобы шагнуть в сказочное неизвестное (но не всегда по-сказочному доброе). И первое условие — избавиться от Москвы в себе. Герои этих рассказов так и делают: убегают от центра; ставят под вопрос опоры, которые держат их жизнь; уезжают в областные леса, где их встречают мифологические сущности; ищут новые связи в чуждом и незнакомом.
И пока мы читаем сборник, мы делаем то же самое. Здесь нет привычной логической связи, каждый рассказ приоткрывает дверцу в очередную изнанку жизни, чтобы познакомить с инопланетными котами, лешими, кикиморами и говорящими белками, подсмотреть их опыт существования и научить ладить с действительностью, которая иногда встает поперек горла.
