Недавно к нам в гости приходила Аня Красильщик, писательница и ведущая подкаста о детских книгах «Экспекто Патронум». Аня представила свою новую книгу «Давай поедем в Уналашку» (кстати, это лучшая детская повесть прошлого года по версии нас), рассказала о том, как она придумала историю о мальчике Марке и его семье, а потом ответила на вопросы читателей. Публикуем расшифровку этой чудесной весенней встречи в «Подписных».
Во-первых, мне ужасно не верится во все, что происходит. Где-то год назад я закончила писать «Уналашку» и повесила в сторис скриншот с последней страницей. Дальше наступил карантин. Мой издатель сказал, что все очень плохо: типографии закрылись, ничего не будет. Я тогда решила, что все это не очень важно, а самое главное — то, что я все-таки закончила эту книгу.
Потому что вообще-то эта история про неуверенность в себе. Про то, как важно делать то, что тебе нравится, не думая о том, что скажут другие люди. Когда я придумала эту книжку, то все время сомневалась, нужна ли она вообще. Мне казалось, что получается какая-то странная история: этот дедушка с мальчиком, какая-то странная бабушка. Интересно ли это будет кому-то читать?
Еще я все время советовалась со своими друзьями: «Вот я придумала такую книжку про мальчика, который ищет дедушку…» — и они говорили: «Да, здорово, давай, пиши!» Мне казалось, они говорят это, просто чтобы меня не обижать и подбодрить. В общем, я так проверяла раз за разом, писала по кусочку, потом откладывала книгу и не могла долго к ней вернуться.
И знаете, бывает такое, когда ты хочешь что-то закончить, но не заканчиваешь, оно ложится на сердце дохлой крысой, и даже думать об этом становится очень неприятно. И кажется, что ты это никогда не доделаешь. В детстве мне всегда говорили, что я ничего не заканчиваю (например, художку), и я решила, что сейчас закончить все-таки должна. И еще я подумала, что, если я покажу текст какому-нибудь издателю и он захочет его взять, мне будет гораздо проще закончить.
Я отправила текст одному издательству, не буду говорить какому, они посмотрели и позвали меня на встречу. Я решила, что вот сейчас приду, а они скажут: «Ну что, мы хотим издать, давай!» Ну я пришла к ним, села, и мне сказали: «Ну что ты хотела от нас услышать? Да, конечно, очень хороший язык, но ты и сама это знаешь. Но скажи, Аня, зачем ты пишешь эту книжку? На какой вопрос она отвечает? Что было с твоими героями до того, как все это произошло?» Меня это совершенно парализовало, я поняла, что сейчас упаду в обморок: у Вуди Аллена есть один фильм, где он падает в обморок, когда какой-то американский критик говорит ему: «Я прочитал ваш новый роман…»
В общем, я тогда решила не дописывать эту книжку. Я ведь не знаю ответа ни на один из этих вопросов. И я пишу эту книгу только потому, что мне это нравится, мне это интересно. Я ее убрала куда-то и забыла. А потом мне написала Ксюша Коваленко из «Белой вороны»:
«– А помнишь, ты когда-то хотела написать книжку про мальчика, которого все время фотографируют?
– Ну да, но у меня нечего не получилось, и я решила не писать.
– Если у тебя что-то уже есть, просто покажи мне».
Я ей отправила тот же самый кусочек, и она сказала: «Вау! Это суперкнижка, и мы хотим ее издать, давай пиши!»
И тогда я села писать и написала почти две трети.
Как вообще вам удалось написать книгу, когда у вас дети и работа?
Я очень люблю читать интервью с разными писателями, особенно люблю читать про процесс, про то, как они работают. В частности, я это делаю для нашего подкаста «Экспекто Патронум»: когда мы готовимся к выпускам, всегда читаем про наших героев, детских писателей, пытаемся что-то узнать об их жизни. Из интервью Р. Дж. Паласио, очень хорошей детской писательницы, я узнала, как она писала «Чудо». У нее тоже были работа и дети, и весь день занимали какие-то бытовые дела. И она стала писать ночью.
А я не могу писать ночью. Если я буду писать ночью, я буду очень злая и вообще не смогу так жить. Но зато я могу писать рано утром! Так что я вставала два месяца в шесть утра и писала минут по сорок. За это время написался весь основной объем. Я сперва боялась перечитывать то, что написала. Мне казалось, что в общем-то невозможно читать то, что написано человеком в шесть утра. Но оказалось, нормально.
Хорошо, а для людей, которые не знают, как пишутся книги, расскажите: когда ты хочешь написать книгу, то сперва должен придумать весь сюжет, героев и только потом начать писать? Или ты можешь просто начать писать, и постепенно все само придумается?
Это тоже вопрос про процесс, на который у меня нет ответа. Я сама всегда задаю этот вопрос, когда беру интервью у писателей. Например, недавно разговаривала с Мони Нильсон, которая написала книжки про Цацики. Она сказала, что просто садится и пишет. Я думаю, что так пишут не все и у всех писателей по-разному. Меня на самом деле тоже этот вопрос очень волнует. Мне кажется, что всегда проще, когда у тебя есть план и ты ему следуешь. Но так ведь гораздо скучнее: ты всегда знаешь, что будет дальше, и самой становится не очень интересно. Поэтому, например, история с перепиской фотографов получилась совершенно случайно. В общем, хорошо, когда у тебя есть план, но когда у тебя получается от этого плана куда-то отступать и быть более свободным, это очень на пользу.
Я читала вашу книгу, и мне казалось, что вы пишете про себя, про своего ребенка и про его игрушку. Это так?
Главный герой очень похож на одного моего ребенка в прошлом. Про себя — нет, про наш дом — да. Мы жили тогда в квартире, окна которой выходили на вокзальную площадь, откуда были слышны звуки поездов. И у нас на лестнице действительно были написаны все эти слова («Между нашим этажом и двенадцатым было написано «милая». Между двенадцатым и одиннадцатым — «прекрасная». Между одиннадцатым и десятым — «замечательная», между десятым и девятым — «любимая». Я забыл, что было между девятым и вторым, но в самом низу автор написал: «Ты самая». Мы с мамой так и не поняли, где начало, а где конец, хотя я думаю, что начало на первом». – Прим. ред.). А про зайца — тоже да, только на самом деле это енот. У моего сына Феди, он еще маленький, ему сейчас почти четыре года, есть любимый енот. Каждый день жизни Феди зафиксирован в моем телефоне, и в какой-то момент я поняла, что на каждой фотографии есть енот: либо ухо, либо хвост, либо весь енот.
А где вообще вы взяли эту Уналашку? Никто же про нее не знает!
Я нашла ее случайно на карте, когда гуляла по «гугл-мэпс». Я тогда думала, что мальчик из книги будет интересоваться устройством мира, как это бывает со многими людьми, и тоже будет гулять по «гугл-мэпс», рассматривая разные города и страны. И должно было быть какое-то место, где он будет особенно часто залипать. Так я нашла Лисьи острова и решила, что он будет их фанатом, а мама будет называть его «мой лисенок». А потом я эти Лисьи острова увеличила и увидела, что там есть Уналашка! И подумала: вот это да, какое смешное слово! Тогда я решила, что никаких Лисьих островов не будет, будет только Уналашка.
То есть эта книга начиналась с того, что вы хотели написать историю про мальчика, которого постоянно фотографируют, как все современные мамы – своих детей?
Да, мне хотелось написать историю про ребенка, которого фотографируют буквально с рождения. Родился — и немедленно сфоткали, и так каждый следующий день. Собственно, так и устроена жизнь многих маленьких детей. Я испытывала какое-то чувство вины из-за того, что я это делаю, и, с другой стороны, мне было очень интересно встать на место этого человека, которого постоянно фотографируют.
Комментарий из зала от девочки пяти лет: «Уналашка» очень интересная, пиши еще часть «Уналашки»!
Как фотографы получились такими реалистичными? В какой-то момент я начала гуглить этих людей, решив, что это реальные фотографы. У них есть прототипы?
Нет, я просто шутила. Я их сделала как раз очень гипертрофированными, мне казалось, что это весело — создать такой утрированный образ смешного человека с Крита или высокопарного француза, я просто дурачилась. Мне казалось, что они как раз не очень настоящие, а немножко карикатуры. Зато прототип есть у Йохана Янсена. Дело в том, что еще до того, как возникла идея книжки, я посмотрела фильм о фотографе Себастьяне Сальгадо, а потом сходила на его выставку. И фильм, и выставка меня поразили, и все фотографии Йохана, которые я описываю в книге, на самом деле реальные фотографии Сальгадо.
Почему бабушка не хочет говорить о дедушке?
Бывают вещи, про которые сложно говорить. У бабушки есть на этом месте какая-то боль, как здорово сказано в моей любимой книжке «Мой дедушка был вишней», — «заноза в сердце». Ей сложно об этом говорить, неприятно. И она старается сделать вид как будто этого сложного места в ее жизни вообще не было.
Я правильно понимаю, что Вильгельм — он как патронус из Гарри Поттера?
Мне кажется, что мягкая игрушка — это все-таки утешитель для ребенка, такой утешитель, например, был еще в одной книжке — в «Дающем». Мне кажется, скорее это любимый зверь, хотя в каких-то ситуациях — да, он выполняет роль патронуса. Например, когда место мальчика занял Крысозаяц, и он прижимает к себе Вильгельма засыпая.
Комментарий из зала от девочки пяти лет: Я в тебя верю, пиши!
История с зайцем напоминает фрагмент из книги Крапивина «Трое с площади Карронад». Там у мальчика тоже есть заяц, которого он всегда носит с собой в рюкзаке. А потом ребята находят где-то неразорвавшихся снаряд, складывают в этот рюкзак и отдают милиционерам. Но те не смогли обезвредить бомбу, и она взорвалась в рюкзаке вместе с зайцем. Мальчик очень переживал, и подруга сшила ему нового зайца.
Я никогда не читала Крапивина, у меня не было его книг, когда я была маленькой. Но история с аттракционом — реальная. Мы действительно залезли в этот жуткий аттракцион, и действительно у нас выпал рюкзак, в котором лежали Петины вещи, айпад превратился в железку, меня это очень впечатлило, нас потом просто трясло, и я представляла, что было бы, если бы там был Петин любимый осел по имени Бубка! В рюкзаке был маленький игрушечный мышонок в коробке. Коробку разворотило в клочья, но мышь уцелела.
Есть книги, которые послужили вам примером и вдохновением, когда вы писали «Уналашку»?
У меня было несколько таких книжек. Во-первых, я смотрела, как устроено «Вафельное сердце», там все очень логично одно из другого вытекает. И мне ужасно нравится эта книга: с одной стороны, это набор рассказов, а с другой — они все связаны общими сюжетными линиями. Я их выписывала, чтобы понять, как устроена книга. А еще я читала «Доклад о медузах», и, думаю, что как раз отсюда взялась переписка с фотографами: там главная героиня пишет медузологам. И наверное, в «Уналашке» есть интонации главного героя «Пока нормально» Гэри Шмидта. А еще мне кажется, что моя книжка близка к книгам Мони Нильсон и Ульфа Старка, но их я прочла уже после того, как закончила книгу.
Значит, вот какое у меня складывается впечатление: если кто-то хочет стать писателем, то он должен очень внимательно смотреть вокруг и примечать всякое, что может быть иногда незаметным, много читать и получать удовольствие от того, что пишешь. Да?
Да, это три главные вещи.
Почему именно Queen? Это ваша любимая группа?
Моей любимой группой в детстве были The Beatles. Queen я не слушала никогда. Но в 2019 мы с моим сыном Петей пошли на фильм про Фредди Меркьюри, потом часто слушали с ним Queen в машине, и они мне вдруг ужасно понравились. Это было как раз в тот момент, когда я писала книгу. А в детстве они меня раздражали, мне казалось, что их слушают только странные люди с хвостами. Когда я была подростком, их слушали какие-то придурки в основном. А тут я посмотрела на них совсем другими глазами.
Вашу книгу многие хвалят за то, что в ней присутствуют реалии современной жизни. Насколько вам кажется важным их упоминание? Ведь с одной стороны они очень быстро устаревают: напишешь про «смс», а через несколько лет уже все Телеграмом пользуются. А с другой стороны, не упоминаешь этого и, может, ребенку покажется, что книга какая-то устаревшая.
Моя книжка такой получилась, потому что она про сегодня. Я очень хочу написать книгу про свое детство на даче, а это было в 80-е годы. Не думаю, что она будет такой популярной, как «Уналашка», но это совершенно не отменяет моего желания ее написать. Думать о том, для кого ты это пишешь и кто что может подумать, — это абсолютно тупиковый план. Если тебя самого очень прет от того, что ты делаешь, кому-то еще это точно будет интересно.
Комментарий из зала от девочки пяти лет: Можешь писать про все, что хочешь!
Аня, а где прошло ваше детство?
Мое детство прошло на даче, под Москвой. Я там проводила каждое лето, умирая от скуки. Мне было так скучно, что я прочитала очень много книжек! Делать там было совершенно нечего. Я прочитала тогда даже подшивку пыльных журналов 60-х, читала и то, что мне было еще рано читать. А еще у нас с братом Илюшей был огромный пластилиновый город. Я думаю, из этого тоже когда-нибудь вырастет книжка.
Сначала у нас была одна маленькая коробочка пластилина, из которой мы слепили две семьи. Они были двух цветов кожи: зеленого и оранжевого. А потом все это превратилось в огромный город с магазинами, банком и кладбищем, на котором похоронены головы тех, кто умер. А умирал кто-то частенько. Мой старенький дедушка часто смахивал пластилин со стола краем своей рубашки — поэтому было много жертв. Все падало, он кого-то давил, и они «умирали». В этом пластилиновом городе у нас была и автомастерская, и даже магазин магнитофонов. Каждое лето с начала июня до конца августа я проживала все, что там происходило. Он до сих пор существует, ужасно пахнет и покрыт пылью. Моя мама его ненавидит и мечтает выбросить, но наши дети достают его и продолжают играть.
Как вы подбирали иллюстрации к книге?
Иллюстрации делала моя подруга Кася Денисевич. Она иллюстрировала первую мою книжку, мне захотелось, чтобы она же сделала и вторую. Но на самом деле это был сложный процесс, в самом начале мы не обсудили, как выглядят герои. Это был сложный момент, но в итоге нам удалось его преодолеть.
А какая у вас была любимая книга в детстве?
Я ужасно любила Астрид Линдгрен: «Приключения Эмиля», «На острове Сальткрока», книжки про Калле Блюмквиста. В общем, все ее реалистичные книги, а не сказки вроде «Мио, мой Мио». А еще я очень любила всю «Библиотеку приключений», то, что дети сейчас не читают: Майн Рида, Купера, Дюма…
Комментарий из зала от девочки пяти лет: Старайся веселиться!
А будут книжки о второстепенных героях, где будет рассказываться про маму или бабушку?
Я про это не думала. Если уж будет какое-то продолжение, оно будет про то, что было дальше. Но с другой стороны, «Уналашка» получилась радостная и светлая. А если писать про то, что будет дальше, то герой превратится в подростка, и ничего уже не получится. Он уже не будет слушать с мамой группу Queen, он будет затыкать уши и закрываться в комнате. Это будет книжка про отсутствие контакта и про то, как эта очень сильная любовь превращается в очень сложные отношения.
А когда вы начали писать?
Я все время писала что-то. Сначала писала какие-то странные подражательные тексты, потом я долго писала дневник. Но у меня никогда не было идеи стать писателем. То есть ты можешь взять и написать книгу, но решиться все-равно страшно. Страшно, что у тебя ничего не получится.
А в чем ваше главное вдохновение?
Когда написанное мне самой кажется классным. И тогда хочется писать дальше. А когда ты перечитываешь и видишь, что получилось плохо, — это наоборот очень сильно тормозит процесс.
Что почитать после «Уналашки»?
Да все это уже читали: «Мой друг Перси, Буффало Билл и я» Ульфа Старка, «Вафельное сердце» Марии Парр, «Цацики», конечно. Ой! И еще есть любимая мною книжка «Говорящий сверток» Даррелла — она такая смешная, милая и сказочная!
